Автор: Борис Чичибабин
Название: Стихи: "Кончусь, останусь жив ли...", Смутное время, Махорка, "До гроба страсти не избуду...", Верблюд, Клянусь на знамени веселом, "Меня одолевает острое...", Пастернаку, "Живу на даче. Жизнь чудна...", "И вижу зло, и слышу плач...", Приготовление борща
Период появления в самиздате: 1960 - 1965
Кончусь, останусь жив ли,- чем зарастет провал? В Игоревом Путивле выгорела трава. Школьные коридоры - тихие, не звенят... Красные помидоры кушайте без меня. Как я дожил до прозы с горькою головой? Вечером на допросы водит меня конвой. Лестницы, коридоры, хитрые письмена... Красные помидоры кушайте без меня. 1946 СМУТНОЕ ВРЕМЯ По деревням ходят деды, просят медные гроши. С полуночи лезут шведы, с юга - шпыни да шиши. А в колосьях преют зерна, пахнет кладбищем земля. Поросли травою черной беспризорные поля. На дорогах стынут трупы. Пропадает богатырь. В очарованные трубы трубит матушка-Сибирь. На Литве звенят гитары. Тула точит топоры. На Дону живут татары. На Москве сидят воры. Льнет к полячке русый рыцарь. Захмелела голова. На словах ты мастерица, вот на деле какова?.. Не кричит ночами петел, не румянится заря. Человечий пышный пепел гости возят за моря... Знать, с великого похмелья завязалась канитель: то ли плаха, то ли келья, то ли брачная постель. То ли к завтрему, быть может, воцарится новый тать... И никто нам не поможет. И не надо помогать. 1947 МАХОРКА Меняю хлеб на горькую затяжку, родимый дым приснился и запах. И жить легко, и пропадать нетяжко с курящейся цигаркою в зубах. Я знал давно, задумчивый и зоркий, что неспроста, простужен и сердит, и в корешках, и в листиках махорки мохнатый дьявол жмется и сидит. А здесь, среди чахоточного быта, где холод лют, а хижины мокры, все искушенья жизни позабытой для нас остались в пригоршне махры. Горсть табаку, газетная полоска - какое счастье проще и полней? И вдруг во рту погаснет папироска, и заскучает воля обо мне. Один из тех, что "ну давай покурим", сболтнет, печаль надеждой осквернив, что у ворот задумавшихся тюрем нам остаются рады и верны. А мне и так не жалко и не горько. Я не хочу нечаянных порук. Дымись дотла, душа моя махорка, мой дорогой и ядовитый друг. 1946 x x x До гроба страсти не избуду. В края чужие не поеду. Я не был сроду и не буду, каким пристало быть поэту. Не в игрищах литературных, не на пирах, не в дачных рощах - мой дух возращивался в тюрьмах этапных, следственных и прочих. И все-таки я был поэтом. Я был одно с народом русским. Я с ним ютился по баракам, леса валил, подсолнух лускал, каналы рыл и правду брякал. На брюхе ползал по-пластунски солдатом части минометной. И в мире не было простушки в меня влюбиться мимолетно. И все-таки я был поэтом. Мне жизнь дарила жар и кашель, а чаще сам я был нешелков, когда давился пшенной кашей или махал пустой кошелкой. Поэты прославляли вольность, а я с неволей не расстанусь, а у меня вылазит волос и пять зубов во рту осталось. И все-таки я был поэтом, и все-таки я есмь поэт. Влюбленный в черные деревья да в свет восторгов незаконных, я не внушал к себе доверья издателей и незнакомок. Я был простой конторской крысой, знакомой всем грехам и бедам, водяру дул, с вождями грызся, тишком за девочками бегал. И все-таки я был поэтом, сто тысяч раз я был поэтом, я был взаправдашним поэтом И подыхаю как поэт. 1960 ВЕРБЛЮД Из всех скотов мне по сердцу верблюд Передохнет - и снова в путь, навьючась. В его горбах угрюмая живучесть, века неволи в них ее вольют. Он тащит груз, а сам грустит по сини он от любовной ярости вопит, Его терпенье пестуют пустыни. Я весь в него - от песен до копыт. Не надо дурно думать о верблюде. Его черты брезгливы, но добры. Ты погляди, ведь он древней домбры и знает то, чего не знают люди. Шагает, шею шепота вытягивая, проносит ношу, царственен и худ,- песчаный лебедин, печальный работяга, хорошее чудовище верблюд. Его удел - ужасен и высок, и я б хотел меж розовых барханов, из-под поклаж с презреньем нежным глянув, с ним заодно пописать на песок. Мне, как ему, мой Бог не потакал. Я тот же корм перетираю мудро, и весь я есть моргающая морда, да жаркий горб, да ноги ходока. 1964 КЛЯНУСЬ НА ЗНАМЕНИ ВЕСЕЛОМ Однако радоваться рано - и пусть орет иной оракул, что не болеть зажившим ранам, что не вернуться злым оравам, что труп врага уже не знамя, что я рискую быть отсталым, пусть он орет,- а я-то знаю: не умер Сталин. Как будто дело все в убитых, в безвестно канувших на Север - а разве веку не в убыток то зло, что он в сердцах посеял? Пока есть бедность и богатство, пока мы лгать не перестанем и не отучимся бояться,- не умер Сталин. Пока во лжи неукротимы сидят холеные, как ханы, антисемитские кретины и государственные хамы, покуда взяточник заносчив и волокитчик беспечален, пока добычи ждет доносчик,- не умер Сталин. И не по старой ли привычке невежды стали наготове - навешать всяческие лычки на свежее и молодое? У славы путь неодинаков. Пока на радость сытым стаям подонки травят Пастернаков,- не умер Сталин. А в нас самих, труслив и хищен, не дух ли сталинский таится, когда мы истины не ищем, а только нового боимся? Я на неправду чертом ринусь, не уступлю в бою со старым, но как тут быть, когда внутри нас не умер Сталин? Клянусь на знамени веселом сражаться праведно и честно, что будет путь мой крут и солон, пока исчадье не исчезло, что не сверну, и не покаюсь, и не скажусь в бою усталым, пока дышу я и покамест не умер Сталин! 1959 x x x Меня одолевает острое и давящее чувство осени. Живу на даче, как на острове. и все друзья меня забросили. Ни с кем не пью, не философствую, забыл и знать, как сердце влюбчиво. Долбаю землю пересохшую да перечитываю Тютчева. В слепую глубь ломлюсь напористо и не тужу о вдохновении, а по утрам трясусь на поезде служить в трамвайном управлении. В обед слоняюсь по базарам, где жмот зовет меня папашей, и весь мой мир засыпан жаром и золотом листвы опавшей... Не вижу снов, не слышу зова, и будням я не вождь, а данник. Как на себя, гляжу на дальних, а на себя - как на чужого. С меня, как с гаврика на следствии, слетает позы позолота. Никто - ни завтра, ни впоследствии не постучит в мои ворота. Я - просто я. А был, наверное, как все, придуман ненароком. Все тише, все обыкновеннее я разговариваю с Богом. 1965 ПАСТЕРНАКУ Твой лоб, как у статуи, бел, и взорваны брови. Я весь помещаюсь в тебе, как Врубель в Рублеве. И сетую, слез не тая, охаянным эхом, и плачу, как мальчик, что я к тебе не приехал. И плачу, как мальчик, навзрыд о зримой утрате, что ты, у трех сосен зарыт. не тронешь тетради. Ни в тот и ни в этот приход мудрец и ребенок уже никогда не прочтет моих обреченных... А ты устремляешься вдаль и смотришь на ивы, как девушка и как вода любим и наивен. И меришь, и вяжешь навек веселым обетом: - Не может быть злой человек хорошим поэтом... Я стих твой пешком исходил, ни капли не косвен, храня фотоснимок один, где ты с Маяковским, где вдоволь у вас про запас тревог и попоек. Смотрю поминутно на вас, люблю вас обоих. О, скажет ли кто, отчего случается часто: чей дух от рожденья червон, тех участь несчастна? Ужели проныра и дуб эпохе угоден, а мы у друзей на виду из жизни уходим. Уходим о зимней поре, не кончив похода... Какая пора на дворе, какая погода!.. Обстала, свистя и слепя, стеклянная слякоть. Как холодно нам без тебя смеяться и плакать. [1962] x x x Живу на даче. Жизнь чудна. Свое повидло... А между тем еще одна душа погибла. У мира прорва бедолаг,- о сей минуте кого-то держат в кандалах, как при Малюте. Я только-только дотяну вот эту строчку, а кровь людская не одну зальет сорочку. Уже за мной стучатся в дверь, уже торопят, и что ни враг - то лютый зверь, что друг - то робот. Покойся в сердце, мой Толстой не рвись, не буйствуй,- мы все привычною стезей проходим путь свой. Глядим с тоскою, заперты, вослед ушедшим. Что льда у лета, доброты просить у женщин. Какое пламя на плечах с ним нету сладу,- Принять бы яду натощак принять бы яду. И ты, любовь моя, и ты - ладони, губы ль - от повседневной маеты идешь на убыль. Как смертью веки сведены, как смертью - веки, так все живем на свете мы в Двадцатом веке. Не зря грозой ревет Господь в глухие уши: - Бросайте все! Пусть гибнет плоть. Спасайте души! 1966 x x x И вижу зло, и слышу плач, и убегаю, жалкий, прочь, раз каждый каждому палач и никому нельзя помочь. Я жил когда-то и дышал, но до рассвета не дошел. Темно в душе от божьих жал, хоть горсть легка, да крест тяжел. Во сне вину мою несу и - сам отступник и злодей - безлистым деревом в лесу жалею и боюсь людей. Меня сечет господня плеть, и под ярмом горбится плоть,- и ноши не преодолеть, и ночи не перебороть. И были дивные слова, да мне сказать их не дано и помертвела голова, и сердце умерло давно. Я причинял беду и боль и от меня отпрянул Бог и раздавил меня, как моль чтоб я взывать к нему не мог. 1968 -------------------------------- ПРИГОТОВЛЕНИЕ БОРЩА Моя подруга варит борщ. Неповторимая страница! Тут лоб как следует наморщь, Чтоб за столом не осрамиться. Ее глазенушки светлы. Кастрюля взвалена на пламя, и мясо плещется в компаньи моркови, перца и свеклы. На вкус обшарив закрома, лохматая, как черт из чащи, постой, пожди, позаклинай, чтоб получилось подходяще. Ты только крышку отвали, и грянет в нос багряный бархат, куда картошку как бабахнут ладони ловкие твои. Ох, до чего ж ты хороша, в заботе милой раскрасневшись (дабы в добро не вкралась нечисть), душой над снедью вороша. Я помогаю чем могу, да только я умею мало: толку заправочное сало, капусту с ляды волоку. Тебе ж и усталь нипочем, добро и жар -- твоя стихия. О, если б так дышал в стихи я, как ты колдуешь над борщом! Но труд мой кривду ль победит, беду ль от родины отгонит, насытит ли духовный голод, пробудит к будням аппетит?.. А сало, желтое от лет, с цибулей розовой растерто. И ты глядишь на божий свет, хотя устало, но и гордо. Капуста валится, плеща, и зелень сыплется до кучи, и реет пряно и могуче благоухание борща. Теперь с огня его снимай и дай бальзаму настояться. И зацветет волшебный май в седой пустыне постоянства. Владыка, баловень, кащей, герой, закованный в медали, и гений -- сроду не едали таких породистых борщей. Лишь добрый будет угощен, лишь друг оценит это блюдо, а если есть меж нас иуда,-- пусть он подавится борщом!.. Клубится пар духмяней рощ, лоснится соль, звенит посуда... Творится благостное чудо -- моя подруга варит борщ. 1964 Источник: Библиотека Максима Мошкова
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
Вебредактор и вебдизайнер Шварц Елена. Администратор Глеб Игрунов.