Автор: Владимир Короленко
Название: Из писем Вл. Короленко к Луначарскому
Период появления в самиздате: 1960 - 1965 гг.

Из писем Вл. Короленко к Луначарскому

Изд. "Задруга". Париж.1922.

Письмо первое

... Вы знаете, что в течение своей литературной жизни я "сеял не одни розы" (выражение Ваше в одной из статей обо мне). При царской власти я много писал о смертной казни и даже отвоевал себе право говорить о ней печатно много больше, чем это вообще было дозволено цензурой. Порой мне удавалось даже спасать уже обреченные жертвы военных судов, и были случаи, когда после приостановления казни получались доказательства невиновности и жертвы освобождались (напр. в деле Юсупова), хотя бывало, что эти доказательства приходили слишком поздно (в деле Глускера и др.).

Но казни без суда, казни в административном порядке – это бывало величайшей редкостью даже и тогда. Я помню только один случай, когда озверевший Скалон (варшавский генерал-губернатор) расстрелял без суда двух юношей. Но это возбудило такое негодование даже в военно-судных сферах, что только "одобрение" после факта неумного царя спасло Скалона от предания суду. Даже члены главного военного суда уверяли меня, что повторение этого более невозможно.

Много и в то время, и после этого творилось невероятных безобразий, но прямого признания, что позволительно соединять в одно следственную власть и власть, постановляющую приговоры (к смертной казни), даже тогда не бывало. Деятельность большевистских чрезвычайных следственных комиссий представляет пример может быть единственный в истории культурных народов. Однажды один из видных членов Всеукраинской ЧК, встретив меня в Полтавской ЧК, куда я часто приходил... с разными ходатайствами, спросил меня о моих впечатлениях. Я ответил: если бы при царевой власти окружные жандармские управления получили право не только ссылать в Сибирь, но и казнить смертью, то это было бы то самое, что мы видим теперь. На это мой собеседник ответил: – Но ведь это на благо народа.

Я думаю, что не всякие средства могут действительно обращаться на благо народа, и для меня несомненно, что административные расстрелы, возведенные в систему и продолжающиеся уже второй год, не принадлежат к их числу. ...

... Не говорите, что революция имеет свои законы. Были, конечно, взрывы страстей революционной толпы, обагрявшей улицы кровью даже в XIX столетии, но это были вспышки стихийной, а не систематизированной ярости. И они надолго оставались (как расстрел заложников коммунарами) кровавыми маяками, вызывавшими не только лицемерное негодование версальцев, которые далеко превзошли в жестокости коммунаров, но и самих рабочих и их друзей... надолго это кидало омрачающую и заглушающую тень и на самоё социалистическое движение.

... Это мрачное происшествие (речь идет о расстреле неких Аронова и Миркина по обвинению в хлебной спекуляции. Продовольственные власти не усмотрели в их действиях нарушения закона. – Ред.) напоминает общеизвестный эпизод великой французской революции. Тогда тоже была дороговизна. Объяснялось это тогда тоже самым близоруким образом – происками аристократов и спекулянтов, и возбуждало слепую ярость толпы. Конвент "пошел навстречу народному чувству", и головы тогдашних Ароновых и Миркиных летели десятками под ножом гильотины. Ничто, однако, не помогло, дороговизна только росла. Наконец, парижские рабочие первые очнулись от рокового угара. Они обратились к Конвенту с петицией, в которой говорили: "мы просим хлеба, а вы думаете нас накормить казнями". По мнению Мишле, историка-социалиста, из этого утомления казнями в С.Антуанском предместье взметнулись первые взрывы контрреволюции.... и ... Мне горько думать, что и вы, А.В., вместо призыва к отрезвлению, напоминания о справедливости, бережного отношения к человеческой жизни, которая стала теперь так дешева, в своей речи высказали как будто солидарность с этими "административными расстрелами". В передаче местных газет это звучит именно так. От души желаю, чтобы в вашем сердце зазвучали опять отголоски настроения, которое когда-то роднило нас в главных вопросах, когда мы оба считали, что движение к социализму должно опираться на лучшие стороны человеческой природы, предполагая мужество в прямой борьбе и человечность даже к противникам. Пусть зверство и слепая несправедливость остаются целиком на долю прошлого, отжившего, не проникая в будущее.

Письмо второе

(Вл. Короленко описывает митинг в Чикаго, где представители различных партий и течений одновременно излагали свои программы и любой из участников двухсоттысячного митинга мог ознакомиться с ними, переходя от одной "платформы" к другой. На митинге Вл. Короленко обратился со следующим вопросом к видному представителю социалистической партии Чикаго Стоуну):

... – Желали бы вы, чтобы во всех этих головах повернулась сразу какая-то логическая машинка, и они, а, пожалуй, и весь народ обратился к вам, социалистам, и сказал бы: мы в вашей власти. Устраивайте нашу жизнь?

– Сохрани бог, – ответил американский социалист решительно.

– Почему же?

– Ни мы, ни эта толпа, ни учреждения Америки еще к этому не готовы. Я – марксист. По нашему мнению, капитализм еще не докончил своего дела. Недавно здесь был Энгельс. Он говорил: "Ваш капитал отлично исполняет свою роль. Все эти дома-монстры отлично послужат будущему обществу. Но роль его еще далеко не закончена" И это правда... Что касается до всесторонней организации народного хозяйства огромной страны на социалистических началах, то эта задача для нашей партии еще не по силам... Мы, марксисты, отлично понимаем, что нам придется иметь дело не с людьми, сразу превратившимися в ангелов, а с миллионами отдельных, скажем даже здоровых эгоизмов, для примирения которых потребуется трудная выработка и душ, и переходных учреждений... Америка дает для этого отличную свободную почву, но пока и только.

... Нужно много условий, как политическая свобода, просвещение, нужна выработка новых общественных сплетений на прежней почве, нужны растущие перемены в учреждениях и в человеческих нравах. Словом нужно то, что один мой (Вл. Короленко – прим.) близкий знакомый и друг, основатель румынского социализма, истинный марксист Геря-Доброджану назвал "объективными и субъективными условиями социального переворота"...

На мой взгляд, это основа философии Маркса. И вот почему. Энгельс в самом конце прошлого столетия говорил, что даже Америка еще не готова для социального переворота.

(Из того, что "не передовая в развитии социализма Германия, где социалистические организации развиты более всех стран, а отсталая Россия, которая до февральской революции не знала совсем легальных социалистических организаций, – выкинула знамя социальной революции", румынские возражатели Доброджану делали, как будто вывод): чем меньше "объективных и субъективных условий" в стране, там она больше готова к социальному перевороту.

Эту аргументацию можно назвать чем угодно, только не марксизмом.

... Приезд делегации английских рабочих закончился горьким письмом к ним Ленина, которое звучит охлаждением и разочарованием (по поводу того, что английские тред-юнионы не хотят поддержать русскую революцию – Прим.). Зато с востока советская республика получает горячие приветствия. Но – следует только вдуматься, что знаменует эта холодность английских рабочих-социалистов и приветы фанатического востока, чтобы представить себе ясно их значение.

... Когда... вы захотите себе ясно представить картину... своеобразных восточных митингов на площадях перед мечетями, где странствующие дервиши призывают сидящих на корточках слушателей к священной войне с европейцами и вместе с тем к приветствию русской советской республики, то едва ли вы скажете, что тут речь идет о прогрессе в смысле Маркса и Энгельса... Скорее наоборот: Азия отзывается на то, что чувствует в нас родного, азиатского.

11 июля 1920 г.

Письмо третье.

... Над Россией ход исторических судеб совершил почти волшебную и очень злую шутку. В миллионах русских голов в каких-нибудь два-три года повернулся внезапно какой-то логический винтик, и от слепого преклонения перед самодержавием, от полного равнодушия к политике наш народ сразу перешел... к коммунизму, по крайней мере к коммунистическому правительству.

Нравы остались прежние, уклад жизни тоже. Уровень просвещения за время войны сильно подняться не мог, однако выводы стали радикально противоположные. От диктатуры дворянства... мы перешли к "диктатуре пролетариата". Вы, партия "большевиков", провозгласили ее, и народ прямо от самодержавия перешел к вам и сказал: "устраивайте нашу жизнь".

Народ поверил, что вы можете это сделать. Вы не отказались. Вам это казалось легко, и вы непосредственно после политического переворота начали социальную революцию.

Известный вам английский историк Карлейль говорил, что правительства чаще всего погибают от лжи... Вашей диктатуре предшествовала диктатура дворянства. Она покоилась на огромной лжи, долго тяготевшей над Россией. Отчего у нас после крестьянской реформы богатство страны не растет, а идет на убыль, и страна впадает во все растущие голодовки? Дворянская диктатура отвечала: от мужицкой лени и пьянства. Голодовки растут не от того, что у нас воцарился мертвящий застой, что наша главная сила, земледелие, скована дурными земельными порядками, а исключительно от недостатка опеки над народом лентяев и пьяниц... ... Что у нас пьянства было много – это была правда, но правда только частичная. Основная же сущность крестьянства, как класса, состояла не в пьянстве, а в труде и притом труде, плохо вознаграждаемом и не дававшем надежды на прочное улучшение положения. Вся политика последних десятилетий царизма была основана на этой лжи... Образованное общество пыталось с нею бороться... Но народные массы верили только царям и помогали им подавлять всякое освободительное движение. У самодержавного строя не было умных людей, которые поняли бы, как эта ложь, поддерживаемая слепой силой, самым реальным образом ведет строй к гибели... Вместо того чтобы внять истине и остановиться, оно (самодержавие) только усиливало ложь, дойдя, наконец, до чудовищной нелепости, "самодержавной конституции", т.е. до мечты обманом сохранить сущность абсолютизма в конституционной форме.

И строй рухнул.

Теперь я ставлю вопрос: все ли правда и в вашем строе? Нет ли следов такой же лжи в том, что вы успели теперь внушить народу?

По моему глубокому убеждению, такая ложь есть, и даже странным образом носит такой же широкий, "классовый" характер. Вы внушили восставшему и возбужденному народу, что так называемая "буржуазия" ("буржуй") представляет только класс тунеядцев и грабителей, стригущих купоны – и ничего больше.

Правда ли это?.. Можете ли это говорить вы – марксисты?

... Когда вы, марксисты, вели ожесточенную полемику с народниками, Вы доказывали, что России необходимо и благодетельно пройти через "стадию капитализма"... Капиталистический класс вам тогда представлялся классом, худо ли, хорошо ли, организующим производство. Несмотря на все его недостатки, вы считали, совершенно согласно с учением Маркса, что такая организация благодетельна для отсталых в промышленном отношении стран...

Почему же теперь иностранное слово "буржуа" – целое, огромное и сложное понятие, с вашей легкой руки превратилось в глазах нашего темного народа, до тех пор его не знавшего, в упрощенное представление о "буржуе", исключительно тунеядце, грабителе, ничем не занятом, кроме стрижки купонов?

Совершенно так же, как ложь дворянской диктатуры, подменившая классовое значение крестьянства представлением о тунеядце и пьянице, ваша формула подменила роль организатора – представлением исключительно грабителя... Тактическим соображениям вы пожертвовали долгом перед истиной. Тактически вам было выгодно раздуть народную ненависть к капитализму и натравить народные массы на русский капитализм, как натравливают боевой отряд на крепость. И вы не остановились перед извращением истины. Частичную истину вы выдали за всю истину (ведь и пьянство тоже было). И теперь это принесло свои плоды. Крепость вами взята и отдана на поток и разграбление. Вы забыли только, что эта крепость – народное достояние, добытое "благодетельным процессом", что в этом аппарате, созданном русским капитализмом, есть многое, подлежащее усовершенствованию, дальнейшему развитию, а не уничтожению. Вы внушили народу, что все это – только плод грабежа, подлежащий разграблению в свою очередь. Говоря это, я имею в виду не одни материальные ценности в виде созданных капитализмом фабрик, заводов, машин, железных дорог, но и те новые процессы и навыки, ту новую социальную структуру, которую вы, марксисты, сами имели в виду, когда доказывали благодетельность "капиталистической стадии"...

... Своим лозунгом "грабь награбленное" вы сделали то, что деревенская грабежка, погубившая огромные количества сельскохозяйственного имущества без всякой пользы для вашего коммунизма, перекинулась и в города, где быстро стал разрушаться созданный капиталистическим строем производственный аппарат.

... Теперь вы спохватились, но, к сожалению, слишком поздно, когда страна стоит в страшной опасности перед одним забытым вами фронтом. Фронт этот – враждебные силы приводы.

Письмо четвертое

... Европейский пролетариат за вами не пошел, и его настроение в массе является настроением того американского социалиста Стоуна, мнение которого я приводил во втором письме. Они думают, что капитализм даже в Европе не завершил своего дела и что его работа еще может быть полезной для будущего, своего рода палладиум, который человечество добыло путем долгой и небесплодной борьбы и прогресса. Только мы, никогда не знавшие вполне этих свобод и не научившиеся пользоваться совместно с народом, объявляем их "буржуазным предрассудком", лишь тормозящим дело справедливости.

Это огромная ваша ошибка, еще и еще раз напоминающая славянофильский миф о нашем "народе богоносце" и еще более нашу национальную сказку об Иванушке, который без науки все науки превзошел и которому все удается без труда по щучьему велению. Сама легкость, с которой вам удалось повести за собой ваши народные массы, указывает не на нашу готовность к социалистическому строю, а наоборот, на незрелость нашего народа. Механика знает полезное и вредное сопротивление. Вредное мешает работе механизма и подлежит устранению. Но без полезного сопротивления механизм будет вращаться впустую, не производя нужной работы. Это именно случилось и у нас. Вы выкинули самые максималистские лозунги, вы воюете во имя социализма, вы побеждаете его именем на полях сражений, но вся эта суета во имя коммунизма нисколько не знаменует его победы....

... Не всякое отсутствие навыков буржуазного общества знаменует готовность к социализму... По натуре, по природным задаткам наш народ не уступает лучшим народам мира, и это заставляет любить его. Но он далеко отстал в воспитании нравственной культуры. У него нет того самоуважения, которое заставляет воздерживаться от известных поступков (речь идет, прежде всего, о воровстве в широком смысле слова – Прим.), даже когда этого никто не узнает. Это надо признать и надо вывести из этого необходимые последствия.

Нам надо пройти еще довольно долгую и суровую школу. Вы говорите о коммунизме. Не говоря о том, что коммунизм есть нечто неоформленное и неопределенное, и вы до сих пор не выяснили, что вы под ним разумеете, – для социального переворота в этом направлении нужны другие нравы...

... И это (отставание в нравственной культуре – Прим.) с тех пор, как вы провозгласили коммунизм, не ослабло, а усилилось в огромной степени... И никакими расстрелами вы с этой стихией не справитесь. Тут нужно нечто другое, и во всяком случае до коммунизма еще далеко...

Письмо пятое

Приходится задуматься о причинах явного разлада между западноевропейскими социалистами и вами, вождями российского пролетариата. Ваша монопольная печать объясняет это тем, что вожди социализма в западной Европе продались буржуазии. Но простите, такая же пошлость, как и то, когда вас самих обвинили в подкупности со стороны Германии.

Нет надобности искать низких причин для объяснения факта этого разлада. Он коренится гораздо глубже – в огромной разнице настроений. Даже в том, что вожди европейского социализма в течение уже десятков лет руководили легально массовой борьбой своего пролетариата, проникли в эти массы, создали широкую и стройную организацию, добились ее легального признания.

Вы никогда не были в таком положении. Вы только конспирировали, и самое большее, руководили конспирацией, пытавшейся проникнуть в рабочую среду. Это создает совершенно другое настроение, другую психологию.

Европейские руководители социализма, принимая то или другое решение, рекомендуя его своим последователям, привыкли взвешивать все стороны этого шага. Когда, например, объявлялась стачка, то вождям приходилось обдумывать все, не только ее агитационное значение, но и всесторонние последствия ее для самой рабочей среды, в том числе данное состояние промышленности. Сможет ли масса выдержать стачку, в состоянии ли капитал уступить без расстройства самого производства, которое отразится опять на тех же рабочих? Одним словом, они принимали ответственность не только за самую борьбу, но и за то, как отразится рекомендуемая ими мера на благосостоянии рабочих. Они привыкли чувствовать взаимную зависимость между капиталом и трудом.

Вы в таком положении никогда не были, потому что благодаря бессмысленному давлению самодержавия, никогда не выступали легально. Вам лично приходилось тоже рисковать, приходилось сидеть в тюрьмах за то, что во всей Европе было признано правом массы и правом ее вождей, и этот риск тюрьмы, ссылки, каторги заменял для вас в ваших собственных глазах и в глазах рабочих всякую иную ответственность. Если от ошибки в том или другом вашем плане рабочим и их семьям приходилось напрасно голодать и терпеть крайнюю нужду, то и вы получали свою долю страдания в другой форме.

И вот почему вы привыкли звать всегда к самым крайним мерам, к последнему выводу из схемы, к конечному результату. Вот почему вы не могли выработать чутья к жизни, к сложным возможностям самой борьбы, и вот откуда у вас одностороннее представление о капитале, как исключительно о хищнике, без усложняющего представления об его роли в организации производства.

И отсюда ваше разочарование и горечь по отношению к западноевропейскому социализму.

Рабочие вначале пошли за вами.... Они ринулись за вами, т.е. за мечтой немедленного осуществления социализма.

Но действительность остается действительностью. Для рабочей массы тут все-таки не простая схема, не один конечный результат, как для вас, а вопрос непосредственной жизни их и их семей. И рабочая масса прежде всех почувствовала на себе последствия вашей схематичности. Вы победили капитал, и он теперь у ваших ног, изувеченный и разбитый. Вы не заметили только, что он соединен еще с производством такими живыми нитями, что, убив его, вы убили также производство....

... И вот рабочая среда начинает чувствовать вашу основную ошибку и в ней являются настроения, которые вы так осуждаете в огромном большинстве западноевропейских социалистов: в ней явно усиливается меньшевизм, т.е. социализм, но не максималистского типа.... Он признает, что некоторые достижения буржуазного строя представляют общенародное достояние. Вы боретесь с этим настроением. Когда-то признавалось, что Россией самодержавно правит воля царя. Но едва где-нибудь проявлялись воля этого бедняги-самодержца, не вполне согласная с намерением правящей бюрократии, у последней были тысячи способов привести самодержца к повиновению. Не то же ли с таким же беднягой нынешним "диктатором"? Как вы узнаете и как вы выражаете его волю? Свободной печати у нас нет, свободы голосования – также. Свободная печать, по-вашему, только буржуазный предрассудок. Между тем отсутствие свободной печати делает вас глухими и слепыми на явления жизни. В ваших официозах царствует внутреннее благополучие, в то время, когда люди слепо "бредут врозь" от голода. Провозглашается победа коммунизма в украинской деревне в то время, когда сельская Украина кипит ненавистью и гневом, и чрезвычайки уже подумывают о расстреле заложников. В городах начался голод, идет грозная зима, а вы заботитесь только о фальсификации мнения пролетариата. Чуть где-нибудь начинает проявляться самостоятельная мысль в среде рабочих, не вполне согласная с направлением вашей политики, коммунисты тотчас же принимают свои меры. Данное правление профессионального союза получает наименование белого или желтого, члены его арестовываются, само правление распускается, а затем является торжествующая статья в вашем официозе: "дорогу красному печатнику" или иной красной группе рабочих, которые до тех пор были в меньшинстве. Из суммы таких явлений и слагается то, что вы зовете "диктатурой пролетариата"....

... Когда-то еще при самодержавии... в одном юмористическом органе был изображен самодержец, сидящий на штыках. Подпись – "неудобное положение" иди что-то в этом роде.

В таком же неудобном положении находится теперь ваша коммунистическая правящая партия. Положение ее в деревне прямо трагическое.... Ваша партия утешает себя тем, что это только куркули (деревенские богачи), что не мешает вам выжигать целые деревни сплошь – и богачей, и бедных одинаково. Но и в городах вы держитесь только военной силой, иначе ваше представительство быстро изменилось бы. Ближайшие ваши союзники, социалисты-меньшевики, сидят в тюрьмах....

... Одно время шел вопрос о расстреле Навроцкого (рабочий-печатник, по-видимому меньшевик, бывший в ссылке сначала при царизме, а затем – сосланный в северные губернии ЧК) за его речь против новых притеснений свободы мнений в рабочей среде. Чего доброго, это легко могло случиться, и тогда была бы ярко подчеркнута разница чрезвычаек и прежних жандармских управлений. Последние не имели права расстреливать, – ваши чрезвычайки имеют это право и пользуются им с ужасающей свободой и легкостью.

Письмо шестое.

В чем вы разошлись с вождями европейского социализма и начинаете все больше и больше расходиться с собственной рабочей средой? Ответ на этот вопрос я дал выше: он в вашем максимализме.

Логически это положение самое легкое: требуй всего сразу, и всех, кто останавливается сразу перед сложностью и порой исполнимостью задачи, называй непоследовательным, глупым, а порой и изменником делу социализма, соглашателем, колчаковцем, деникинцем, вообще изменником...

Неудобство этого приема состоит в том, что и вы сами не можете осуществить всего сразу...

... Логика – одно из могучих средств мысли, но далеко не единственное. Есть еще воображение, дающее возможность охватывать сложность конкретных явлений. Это свойство необходимо для такого дела, как управление огромной страной. У вас схема совершенно подавила воображение. Вы не представляете сложности действительности... Вы – только математики социализма, его логики и схематики...

... Стране грозят неслыханные бедствия. Первой жертвой явится интеллигенция. Потом – городские рабочие. Дольше всех будут держаться хорошо устроенные коммунисты и квасная армия. Но уже и в этой среде среди добросовестных людей заметны признаки обнищания. Лучше всех живется всякого рода грабителям. И это естественно: вы строите все на эгоизме, а сами требуете самоотвержения...

... Вы с легким сердцем приступили к своему схематическому эксперименту в надежде, что это будет только сигналом для всемирной максимальной революции. Вы должны уже сами видеть, что в этом вы ошиблись... Вам приходится довольствоваться легкой победой последовательного схематического оптимизма над "соглашателями", но уже ясно, что в общем рабочая Европа не пойдет вашим путем, и Россия, привыкшая подчиняться всякому угнетению, не выработавшая формы для выражения своего истинного мнения, вынуждена идти этим печальным, мрачным путей в полном одиночестве.

Куда? Что представляет ваш фантастический коммунизм?

Известно, что еще в прошедшем столетии являлись попытки перевести коммунистическую мечту в действительность. Вы знаете, чем они кончились. ... Все они кончились печальной неудачей, раздорами, трагедиями для инициаторов... И все эти благородные мечтатели (Вл. Короленко упоминает Оуэна, фурьеристов, сен-симонистов и т.д. – Прим.) кончали сознанием, что человечество должно переродиться прежде, чем уничтожить (капитализм – Прим.) (если вообще коммуна осуществима)...

... Вообще процесс ... распределения, за который вы взялись с таким легким сердцем, представляет процесс долгой и трудной подготовки "объективных и субъективных условий", для которого необходимо все напряжение общей самодеятельности и, главное, свободы. Только такая самодеятельность, только свобода всяких опытов могут указать, что выдержит критику практической жизни и что обречено на гибель.

... Вы ввели свой коммунизм в казармы (достаточно вспомнить "милитаризацию труда"). По обыкновению самоуверенно, недолго раздумывая над разграничительной чертой, вы нарушили неприкосновенность и свободу частной жизни... Не создав почти ничего, вы разрушили очень многое, иначе сказать, вводя немедленный коммунизм, вы надолго отбили охоту даже от простого социализма, введение которого составляет насущнейшую задачу современности.

... Души должны переродиться. А для этого нужно, чтобы сначала перерождались учреждения. А это, в свою очередь, требует свободы мысли и начинания для новых форм жизни. Силой задерживать эту самодеятельность в обществе и в народе – это преступление, которое совершало наше недавнее павшее правительство. Но есть и другое, пожалуй, не меньшее – это силой навязывать новые формы жизни, удобства которых народ еще не сознал и с которыми не мог еще ознакомиться на творческом опыте. И вы в нем виноваты. Инстинкт вы заменили приказом и ждете, что по вашему приказу изменится природа человека. За это посягательство на свободу самоопределения народа вас ждет расплата.

Социальная справедливость – дело очень важное, и вы справедливо указываете, что без нее нет и полной свободы. Но и без свободы невозможно достигнуть справедливости. Корабль будущего приходится провести между Сциллой рабства и Харибдой несправедливости, никогда не теряя из виду обоих вместе. Сколько бы вы ни утверждали, что буржуазная свобода является только обманом, закрепощающим рабочий класс, в этом вам не удастся убедить европейских рабочих... Политических революций было много, социальной не было еще ни одной. Вы являете первый опыт введения социализма посредством подавления свободы.

Что из этого может выйти? Не желал бы быть пророком, но сердце у меня сжимается предчувствием, что мы еще только у порога таких бедствий, перед которыми померкнет все то, что испытываем теперь...

... Народ, который не научился еще владеть аппаратам голосования, который не умеет формулировать преобладающее в нем мнение, который приступает к устройству социальной справедливости через индивидуальные грабежи (ваше: грабь награбленное), который начинает царство справедливости допущением массовых бессудных расстрелов, длящихся уже годы, такой народ еще далек от того, чтобы стать во главе лучших стремлений человечества. Ему нужно еще учиться, а не учить других.

Вы победили добровольцев Деникина, победили Юденича, Колчака, поляков, победите и Врангеля. Возможно, что вооруженное вмешательство Антанты тоже окончилось бы вашей победой: оно пробудило бы в народе дух патриотизма, который напрасно старались убить во имя интернационализма, забывая, что идея отечества до сих пор еще является наибольшим достижением на пути человечества к единству, которое, наверно, будет достигнуто только объединением отечеств. Одним словом, на всех фронтах вы являетесь победителями, не замечая внутреннего недуга, делающего вас бессильными перед фронтом природы...

Россия стоит в раздумьи между двумя утопиями: утопией прошлого и утопией будущего, выбирая, в какую утопию ей ринуться.

Внешнее вмешательство только затемнило бы опыт...

... Понадобилось бы все напряжение честности и добросовестности для того, чтобы признать свою огромную ошибку. Подавить свое самолюбие и свернуть на другую дорогу – на дорогу, которую вы называете соглашательством...

... Этот путь представляется мне единственным, дающим России достойный выход из настоящего невозможного положения (заметим, что введение НЭПа в следущем,1921 году, означало такой поворот – Прим.).

... Давно сказано, что всякий народ заслуживает того правительства, которое имеет. В этом смысле можно сказать, что Россия вас заслужила... Вы являетесь только настоящим выражением ее прошлого, с рабской покорностью перед самодержавием даже в то время, когда, истощив все творческие силы в крестьянской реформе и еще нескольких, за ней последовавших, оно перешло к слепой реакции и много лет подавляло органический рост страны. В это время народ был на его стороне, а Россия была обречена на гниль и разложение. Нормально, чтобы в стране были представлены все оттенки мысли, даже самые крайние, даже порой неразумные.

Живая борьба препятствует гниению и претворяет даже неразумные стремления в своего рода прививку: то, что неразумно и вредно для данного времени, часто сохраняет силу для будущего.

Но вод влиянием упорно ретроградского правительства у нас было не то. Общественная мысль прекращалась и насильно подгонялась под ранжир. В земледелии воцарился безнадежный застой, нарастающие слои промышленных рабочих оставались вне возможности борьбы за улучшение своего положения. Дружественная трудящему народу интеллигенция загонялась в подполье, в Сибирь, в эмиграцию и вела мечтательно озлобленную жизнь вне открытых связей с родной действительностью. А это в свою очередь извращало интеллигентную мысль, направляя ее на путь схематизма и максимализма.

Затем случайности истории внезапно разрушили эту перегородку между народом, жившим так долго без политической мысли, и интеллигенцией, жившей без народа, т.е. без связи с действительностью. И вот, когда перегородка внезапно рухнула, смесь чуждых так долго элементов вышла ядовитой. Произошел взрыв, но не тот плодотворный взрыв, который разрушает только то, что мешало нормальному развитию страны, а глубоко задевший живые ткани общественного организма. И вы явились единственными представителями русского народа с его привычной к произволу, с его наивными ожиданиями "всего сразу", с отсутствием даже начатков организации и творчества...

И вот истинное благотворное чудо состояло бы в том, чтобы вы, наконец, сознали свое одиночество не только среди европейского социализма, но начавшийся уже уход от вас вашей собственной рабочей среды, не говоря уже о положительной ненависти деревни к вашему коммунизму, – сознались бы и отказались бы от губительного пути насилия. Но это дано делать честно и полно. Может быть у вас еще достаточно власти, чтобы повернуть на новый путь. Вы должны прямо признать свои ошибки, которые вы совершили вместе с вашим народом. И главная из них та, что многое в капиталистическом строе вы устранили преждевременно и возможная мера социализма может войти только в свободную страну.

Правительства погибали ото лжи... Может быть, есть еще время вернуться к правде, и я уверен, что народ, слепо следовавший за вами по пути насилия, с радостью просыпающегося сознания пойдет по пути возвращения к свободе. Если не для вас и вашего правительства, то это будет благодетельно для страны и для роста в ней социалистического сознания. Но... возможно ли это для вас? Не поздно ли, если бы вы даже захотели это сделать?

22 сентября 1928г.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

Вебредактор и вебдизайнер Шварц Елена. Администратор Глеб Игрунов.