Введение
Вячеслав Игрунов
Введение
"Антология самиздата" – весьма необычное издание. Прежде всего, потому что самиздат – это корпус письменных текстов, насчитывающий многие тысячи произведений самых разных жанров, распространяемых в рукописных списках, машинописных и компьютерных копиях, отпечатанных на гектографе или даже на типографских станках. Ну и, конечно, нельзя рассматривать самиздат без «тамиздата», полиграфических изданий, приходивших в СССР из-за рубежа и служивших матрицей для фото- или машинописных копий, а к концу Советской власти все больше вытеснявших самиздат в его классическом виде. И трудно было бы объединить эти произведения – от лирических стихов Сергея Есенина до научного трактата Льва Гумилева, от слепых копий на папиросной бумаге до добротно изданных книг, – ели бы не одно обстоятельство: Самиздат – явление литературное лишь отчасти, и потому далеко не только литературные критерии лежат в основе антологии. Многообразная неподцензурная литература – это часть важнейшего общественного явления, получившего название «Самиздат». Самиздат с большой буквы – это сложившийся в 50-60-х годах двадцатого столетия общественный институт функционирования параллельной культуры в Советском Союзе[1], который стал кровеносной системой общественного движения, сыгравшего важную роль в становлении новых идеологий, ставшего зачатком гражданского общества и повлиявшего на трансформацию коммунистической системы. В соответствии с этим, антология самиздата – это срез как литературной, так и общественно-политической жизни страны на протяжении трех десятилетий, слабо представленный в официальных летописях. И отбор произведений в настоящее издание проводился с учетом не только литературных достоинств, но и с учетом того общественного звучания, которое приобретал тот или иной документ, журнал или книга.
У меня нет сомнений, что вполне ученические стихи Юрия Галанскова вряд ли войдут в поэтические антологии или хрестоматии русской литературы. Но они, несомненно, составляют важную часть антологии самиздата. Прежде всего, потому что эти стихи читались на площади, тогда, когда это было крамолой, переписывались и перепечатывались молодыми людьми, которые смутно чувствовали свое отпадение от удушливой советской казенщины. Эти стихи воодушевляли мужественных людей на гражданские поступки, следствием которых были преследования со стороны власти, утрата свободы и даже гибель – да и сам Галансков погиб в заточении. Общественный протест, генезис которого тесно связан с публичными чтениями у памятника Маяковскому[2], в конце концов, стал силой, преобразующей советское общество и повлиявшей на изменение общественного сознания во всем мире. Понять динамику советской истории без стихов Галанскова, наверное, так же трудно, как трудно понять российскую пореформенную историю ХIХ века без Некрасова или Чернышевского. Стихи Галанскова интересны не только тем, что они были манифестом для группы людей, сыгравших важную роль в становлении общественного движения в СССР, но и тем, что литературный путь Галанскова типичен для огромного числа начинавших поэтов той эпохи – то же подражание Маяковскому, тот же нравственный протест, те же образы и метафоры. Для многих молодых граждан страны поэтическое творчество стало ступенью к общественной деятельности – и непропорционально велико число поэтов среди участников демократического движения в СССР. В этом смысле феномен Галанскова представляет интерес и для историков культуры.
И точно так же в антологии самиздата должны быть представлены тексты А. Авторханова и В. Набокова, А. Кестлера и М. Джиласа, написанные и изданные за рубежом. И не только потому, что эти книги размножались в Советском Союзе фотоспособом, на допотопных электрографических машинах «Эра», а иногда и на машинке, но и потому, что они становились частью интеллектуальной и, шире, культурной жизни в СССР. «Тамиздат» – книги, изданные за границей главным образом для советского читателя и попадавшие в страну множеством способов, – представляют собой неотъемлемую часть того культурного процесса, который начался с появлением Самиздата. И если поначалу само слово «тамиздат» казалось пародией на слово «самиздат», то постепенно оно стало привычным, повторив эволюцию слова «самиздат», которое изначально пародировало официозные «издаты» - Госиздат, Политиздат, Воениздат и т.п.
Литература Самиздата чрезвычайно разнообразна. И в жанровом отношении – здесь есть все: романы, новеллы, пьесы, афоризмы, произведения, чей жанр трудно определить, есть научные исследования и публицистика, мемуары и частная переписка, декларации и манифесты, жалобы в прокуратуру и открытые письма протеста. Невероятно и разнообразие идеологическое. В самиздате легко найти произведения ортодоксально большевистские и с той же легкостью можно найти произведения троцкистские и неомарксистские или вовсе посвященные критике марксизма. Здесь можно найти авторов с классическим либеральным мировоззрением и монархистов, можно обнаружить патриотов-почвенников и их антиподов-космополитов. Обычны произведения религиозно-философские или сугубо религиозные. И здесь же присутствует напряженный диалог, далеко выходящий за пределы обычного советского дискурса. Те, кто был хорошо знаком с самиздатом, несомненно, чувствовал напряженный пульс поиска, поиска без наперед заданных ответов, который, на мой взгляд, в значительной степени оказался забытым и невостребованным в последующую эпоху, как, впрочем, и сами деятели общественного движения 60-80-х годов. С начала 90-х годов основной тон общественному развитию задавали не те люди, которые искали ответы на ими же и поставленные вопросы, а те, кто ответы знал. Впрочем, иначе быть и не могло – мир меняют те, кто говорит «я знаю»[3].
Удивительна судьба Самиздата: став инфраструктурой независимой мысли в СССР, он послужил одним из главных источников того идейного многообразия, которое захлестнуло страну в последние годы Перестройки, и как будто бесследно растворился в прошлом. Многие его произведения и его деятели оказались забыты. Сам этот факт является ярким свидетельством справедливости того описания состояния общественного сознания, которое дал в своем романе «1984» Д. Оруэлл, и требует специального исследования. Но, прежде всего, требует возвращения в нашу культуру история Самиздата и история общественного движения в СССР.
Для множества образованных людей сегодня непонятно, почему «Вехи» или романы Хемингуэя были чтением подпольным. Точно так же, как не укладывается в уме, что за чтение «Собачьего сердца» Булгакова человек мог угодить в сумасшедший дом или оказаться в тюрьме. Атмосфера недавнего прошлого настолько глубоко канула в Лету, что реконструировать интеллектуальный и общественный контекст, в котором создавались те или иные произведения самиздата трудно даже человеку, жившему в те времена, а молодому человеку, как правило, и вовсе не по силам. Однажды, беседуя с молодым преподавателем политологии, я услышал насмешливо-снисходительную оценку «1984»-го Джорджа Оруэлла. Моему собеседнику это произведение показалось достаточно примитивным, не более чем гротеском. И я остро вспомнил свое отношение к роману в 1968 году. Оно было столь же критичным – и помешало мне прочесть его с первого раза. Только в 1972-м я испытал истинное удовольствие от чтения книги, найдя в ней точные метафорические описания советской действительности. Тем не менее, прошли еще десятилетия, прежде чем я осознал, что подмеченные Оруэллом характеристики общества носят фундаментальный, архетипический характер.
Сегодняшняя жизнь так сильно отличается от советской действительности, что прочесть Оруэлла и увидеть в нем проницательного социолога еще труднее, чем жителю Советского Союза. И вместе с тем, «1984» и сегодня является предостережением. «Дыры памяти» описанные в романе, были не такой уж сильной гиперболой – жизнь предъявляла аналогичные образцы. Но «дыры памяти» не обязательно нуждаются в техническом воплощении, поскольку незримо существуют в человеческом обществе. Сталинские печи для сжигания книг и документов только эксплуатировали особенности общественного сознания, а не создавали их. И эти особенности не ушли в прошлое с исчезновением тоталитаризма. Их и сегодня эксплуатируют политики – отнюдь не только российские! – для выстраивания собственных амбициозных проектов. Забыв значительную часть своей истории, Россия остается «страной с непредсказуемым прошлым». А значит, не закрыты пути в оруэлловский ад.
Общественное движение 60-х-80-х годов в СССР сделало невероятно много для преодоления этой угрозы. Скрупулезное восстановление истории, внимание равно к масштабным процессам и к частным фактам общественной жизни породили не только замечательный массив исторических документов и исследований, не только журналистику, поразительную по своей точности, честности и мужественности. Они породили также высокий уровень гражданской ответственности, напряженную философскую мысль и сделали возможным удивительное по ясности видение будущего. Достаточно вспомнить, хотя бы, «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Андрея Амальрика. Сегодня часто можно встретить скептический взгляд: «Это же было совершенно понятно, что Советский Союз распадется». Однако не так думали современники. Людей, которые приняли сценарий Амальрика, во всем мире можно было по пальцам сосчитать. Даже окружавшие его люди, в большинстве своем, полагали, что Советский Союз будет существовать если не вечно, то слишком долго для человека[4]. И, тем не менее, Амальрику удалось предсказать не только сроки гибели этой великой державы [5], но и характер развития постсоветских государств. Удалось Амальрику сделать и много других точных предсказаний и анатомических карт советского общества. Он опередил профессиональных исследователей на полтора-два десятилетия. Однако его книг не найдешь в книжных магазинах – их не переиздавали в современной России. Как и книг ряда других авторов, внесших важный вклад в интеллектуальное и духовное развитие нашей страны.
Впрочем, это касается далеко не всех авторов Самиздата. Нынешний читатель без труда найдет на полках магазинов книги Солженицына, Гроссмана, Бердяева, Франка, Булгакова, Хемингуэя, Цветаевой, Мандельштама и десятков авторов, которые еще недавно самиздатскими тиражами распространялись из рук в руки. Иные книги изданы тиражами, не многим превосходящими их тиражи в Самиздате, но, все же, они доступны. Тем не менее, будучи прочитаны врозь, эти книги составят в представлении читателя, особенно молодого, совершенно независимые множества. И, несомненно, произведут абсолютно иное впечатление, чем производили они в сознании советских людей, у которых Камю или Набоков окрашивались отсветом книг Мельгунова и Марченко, а чтение протоколов судебных заседаний сопровождалось размышлением над текстами Кьеркегора и Померанца, Юнга и Бердяева. Пильняк или Зиновьев, Кришнамурти или Флоренский оставляют сегодня ощущение принадлежности к тому или иному литературному или философскому направлению и уже совершенно утратили образ кровоточащей повседневности советского бытия. Вместе с тем, без погружения в тот синкретический интеллектуальный бульон, в котором вырастала инакомыслящая интеллигенция, без переживания нерасчлененности культурного многообразия этого мира и, одновременно, чуждости, противопоставленности и невероятной отдаленности советского культурного космоса и космоса диссидентства невозможно понять современной российской истории. Невозможно понять, почему люди той эпохи оказались на обочине исторических событий, вызванных, казалось, едва ли не прежде всего, их усилиями.
И одновременно нужно отметить, что практически все идеи, проявившиеся в ходе распада и преобразования советского общества, были разработаны в Самиздате. И ответ на вопрос, почему в период Перестройки возобладали либерально-демократические ценности, в то время как последующие события привели к расцвету националистических и державнических идеологий, также следует искать, в частности, в истории общественного движения в СССР, тесно связанного с Самиздатом. И точно так же свободная мысль уже ушедшей эпохи может стать одним из источников нашего понимания пути в будущее. Именно поэтому антология самиздата должна занять место на полке у тех, кто всерьез изучает новейшую отечественную историю, и у тех, кто озабочен анализом современного российского общества и российской государственности. Нужна она и тем, кто знаком с историей своей родины только по школьным учебникам, старательно избегающим освещения недоосмысленного прошлого.
Конечно, «Антология самиздата», которую мы предлагаем читателям, не может претендовать на исчерпывающую полноту. Перед составителями стояла трудная задача отбора относительно компактного собрания текстов из тысяч и тысяч материалов, написанных и опубликованных в Самиздате на протяжении трех десятилетий. При ограниченных возможностях издания потери неизбежны. Поэтому мы решили ограничиться публикацией материалов, имевших наибольшее распространение, и, напротив, отказались от включения в антологию текстов, хотя, несомненно, распространявшихся в Самиздате, но имевших относительно ограниченное хождение, даже тогда, когда считали эти материалы ценными. Мы включали только те материалы, которые, безусловно, широко обсуждались в диссидентской и околодиссидентской среде. Возникли также у нас и проблемы с хронологическими рамками. Самиздат, как, вероятно, и любое значительное явление культуры, не появился вдруг. Он опирался на древнюю традицию распространения списков неподцензурных текстов, на опыт подпольной борьбы, на размывание советской идентичности, на появление новых средств тиражирования. Практически все исследователи считают началом Самиздата вторую половину 50-х годов, когда в обращении оказались доклад Хрущева на ХХ съезде КПСС и стихотворения из «Доктора Живаго» Пастернака. Эти произведения вызвали буквально взрыв неконтролируемого размножения, за которым последовало и целенаправленное, осмысленно-свободное издание неподцензурных материалов. Но, тем не менее, до появления Самиздата, как общественного института, в обществе распространялись рукописные и машинописные списки текстов, которые постепенно готовили почву для Самиздата. Многие из них распространялись и позднее, став неотъемлемой частью самиздатских библиотек. И мы решили открыть нашу «Антологию» этими текстами. «Антология» завершается публикациями середины 80-х годов, когда общественное движение в СССР переживало период угасания, и Самиздат как единое целое стал распадаться на локальные пространства.
Здесь нет нужды подробно описывать проблему хронологии – она достаточно хорошо изложена в статье А. Даниэля, предваряющей тексты собственно антологии самиздата. Хотелось бы, однако, оспорить некоторые положения, выдвинутые в этой статье. А. Даниэль относит к самиздату исключительно материалы, изготовленные самими читателями. Действительно, именно таким образом – самопрорастанием в обществе формировалась капиллярная сеть Самиздата. Но коль скоро она создалась, в нее хлынули тексты, изготовленные уже целенаправленно для распространения. Если кружковая и подпольная литература распространялась вслепую, а потому становилась источником быстрого разоблачения и ареста ее изготовителей, то Самиздат стал удобным каналом относительно безопасного распространения литературы, в том числе основанной приблизительно на тех же принципах, что и литература подпольная. Тексты ленинградских «Колокола»[6] или ВСХСОН[7] , являвшихся типично подпольными документами, принципиально не отличаются от самиздатских документов, таких как сахаровский трактат «Размышление о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» и солженицынский «Письмо вождям Советского Союза». Уже «Синтаксис» Гинзбурга, с которого справедливо Даниэль отсчитывает историю Самиздата, не укладывается в рамки указанного критерия. И Самиздат отнюдь не оставался на всем протяжении своего существования стихийным явлением. Разумеется, он не был спланирован и осуществлен из одного центра, но, начиная с определенного времени, стихийные перепечатки оставались только на периферии этого института. Несмотря на репрессии, Самиздат постепенно приобретал своих издателей, посредническую сеть, зачатки рынка – со всеми вытекающими из этого позитивными и негативными последствиями.
Одесская библиотека самиздата, чей опыт мне хорошо известен и аудиторию которой составляли читатели от Западной Украины до Восточной Сибири и от Ленинграда и Риги до Симферополя и Нальчика, вовсе не выпадала из общей логики Самиздата. С самого начала своего существования она создавалась небольшой группой людей вполне промышленными способами, в то время как сотни и даже тысячи людей были ее читателями. И хотя собирание самиздата для его целенаправленного распространения в обществе было, по-видимому, редким явлением, тем не менее, индустриальное производство текстов вполне обычно для Самиздата. Людмила Алексеева рассказывает о «цехе» производства самиздата Эрнста Руденко[8]. Да и сама Алексеева размножала неподцензурную литературу на вполне рыночных основаниях[9], а я уже в 1968 г. ездил в Москву, чтобы купить книги Солженицына по более-менее рыночным ценам. Хорошо известен случай типографского размножения «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына, организованного Гамсахурдиа и Костава, по-видимому, в Грузии. Факт типографского изготовления книги не выводит его за пределы Самиздата. И таких изданий было довольно много. Мне хорошо известна, например, баптистская литература, изготовленная на гектографах и типографских станках. Изготовление «Хроники текущих событий» – стержня Самиздата и правозащитного движения, по точному определению Даниэля, – также было довольно централизовано. Существовал и рынок «тамиздата», который вливал в самиздатскую кровеносную систему порядочную долю литературы. Не способ изготовления текста, а форма его обращения в рамках неконтролируемых государством сетей является определяющей для Самиздата.
Вероятно, избранное определение самиздата диктует А. Даниэлю и представление о верхней границе Самиздата как явления. По его мнению, к концу 70-х годов, по крайней мере, в Москве и Ленинграде самиздат практически исчезает, уступая место тамиздату, когда составитель или автор готовит материал только для передачи на Запад, где к тому времени было налажено тиражирование. Действительно, в 77-м я столкнулся с непреодолимыми препятствиями, когда попытался заполучить экземпляр альманаха «Память» для его тиражирования в СССР. Никакие убеждения в целесообразности подобного шага не смогли сломить установку на отказ от внутреннего размножения. Однако далеко не все авторы Самиздата имели «ходы» на Запад даже в Москве, где самиздат к этому времени был почти обыденным явлением. В провинции же возможность получения тамиздата была настолько ограничена, что машинописные копии продолжали изготавливаться до самой Перестройки. Тамиздатские книги также попадали в руки читателям ненадолго, и фотокопирование было довольно распространено. Я изготавливал пленки еще в первой половине 80-х. Если бы СССР просуществовал дольше, возможно, тамиздат вытеснил бы самиздат на периферию общественной самоорганизации, изменив весь характер культурной жизни в стране. Но история такова, какова она есть – общественное движение к 1983 году переживало стадию распада, а вскоре нагрянула горбачевская «не оттепель, а распутица», как тогда говорили старые диссиденты, и наступила эпоха, в которой самиздату не было места, а термин «тамиздат» лишился смысла.
Но с приходом Горбачева самиздат исчез не сразу. Всевозможные варианты выступления Ельцина на ноябрьском пленуме МГК КПСС заполонили Москву в конце 1987 г. и ходили даже еще в конце 1988-го. «Новый самиздат», возникший в среде политических клубов в 1986-87 гг., принципиально не отличался от самиздата 70-х. Разве что преследования были безобидны по сравнению с репрессиями брежневского застоя. Упомянутый Даниэлем «Хронограф» был вполне самиздатским изданием, ксерокопировался читателями и даже перепечатывался на машинках. В этом смысле «Хронограф» был близок каноническим образцам самиздата. И все же, к этому времени эпоха Самиздата закончилось. Отмена цензуры превратила публикацию текстов в частное дело их авторов. Это можно было бы считать достижением целей общественного движения и Самиздата. Если бы не одно обстоятельство: сегодня мы все еще не уверены в отсутствии ограничений свободы печати.
«Антология самиздата», несмотря на попытки ограничить ее объем, разрослась на пять книг, собранных в три тома. Эти тома соответствуют этапам развития Самиздата и связанного с ним общественного движения.
Первый том включает материалы, попавшие в Самиздат в 50-е годы и в первой половине 60-х. Это был период стихийного складывания Самиздата, когда в нем превалировали стихи, а затем и художественная проза.
Второй том охватывает период со времени ареста писателей Синявского и Даниэля, ставшего поворотным пунктом в общественном движении в СССР. С этого момента начинается всплеск публицистики и правозащитной литературы, проявляется глубокий интерес к историческим и философским книгам, появляется масса самиздатских периодических изданий. Художественная литература, также развивающаяся бурными темпами, отступает, все же, на второй план. Этот период развития Самиздата заканчивается в 1972-73 г. арестом Красина и Якира, паузой в издании «Хроники текущих событий» и травлей Сахарова и Солженицына, на которые общественное движение отвечает новым взрывом активности.
Третий том охватывает последнее десятилетие Самиздата, характеризующееся большей самоорганизованностью этого института, созданием прочных сетей, увеличением роли тамиздата. Самиздат этого времени - уже продукт зрелой контркультуры.
В заключение несколько слов о проекте «Антология самиздата». Автором этого проекта является Марк Барбакадзе, чья убежденность в необходимости «Антологии» вкупе с недюжинной энергией превратили этот замысел в реальность. Марку Барбакадзе принадлежит и основная работа по подбору материалов, подготовке фрагментов для публикации. Им же подготовлено значительное число справок. Огромную работу проделала также и Елена Шварц, которая не только реализовала электронную версию «Антологии», но и приняла на себя основной груз редакторской работы. Ее усилия в высшей степени способствовали сокращению сроков появления этого издания. Значительную работу проделал Алексей Пятковский, взявший множество интервью об истории Самиздата. И хотя не все они вошли в полиграфический вариант издания, большая часть их помещена в электронной версии «Антологии», antology.igrunov.ru.
Большую часть справок об авторах составляли М.Ш. Барбакадзе и Е.С. Шварц, собирая материал для них из разного рода энциклопедий и словарей. Справки о «самиздатской» судьбе некоторых произведений написали члены общества «Мемориал» Дмитрий Зубарев и Геннадий Кузовкин, ими же были написаны справки о большинстве периодических изданий и сборников. А справки о ряде литературных журналов («Сирена», «Чу!», «Авангард», «Коктейль», «37», «Часы»), также как и справка о тамиздатском журнале «Грани» принадлежат Людмиле Поликовской.
Значительную помощь редакторам оказали своими советами Д. Шалаева и Г. Суперфин, а Б. Беленкин и Т. Хромова – участием в подборе текстов. Издание «Антологии самиздата» не могло бы быть осуществлено без помощи Национального фонда в поддержку демократии (National Endowment for Democracy). Авторский коллектив «Антологии самиздата» выражает также благодарность РАО ЕЭС за финансовую поддержку проекта.
С публикацией «Антологии самиздата» работа над проектом не завершается. Электронная версия будет продолжена, а если окажется, что «Антология» нашла своего читателя, то редакторы будут рады опубликовать более совершенный ее вариант. Поэтому мы обращаемся к читателю с предложением направлять нам все свои предложения и пожелания, дополнения, исправления и уточнения по адресу: Москва, Газетный пер., д. 5, к.1, офис 506, или по электронному адресу igrunov@igpi.ru
--------------------------------------------------------------------------------[1] «…Сегодня в России мы наблюдаем явление беспрецедентное: существование двух разных и, даже более того, двух антагонистических культур — официальной и подпольной. Литература подпольная (или «вторая литература», как называет ее А. Синявский) четко противостоит литературе официальной в своих художественных критериях, в своем формотворчестве, в своих мировоззренческих и философских позициях, и это дает право рассматривать подпольную литературу как явление самостоятельное». Ю. Мальцев. Вольная русская литература. 1955 – 1975. Frankfurt/Main: Possev-Verlag, V. Goradiek KG, 1976.
[2] См., например, книгу Л. Поликовской «Мы предчувствие, предтеча…» Площадь Маяковского. 1958 – 1965. М.: Звенья, 1996
[3]
А бояться-то надо только того, Кто скажет: «Я знаю, как надо!» Гоните его! Не верьте ему! Он врет! Он не знает — как надо! А. Галич, «Поэма о Сталине».
[4] «… мне очень нравилась эта книга – я, когда читала, я просто хохотала, мне очень все это нравилось, это такой эпатаж. Никому не приходило в голову и в 80-м году тоже никому не приходило, что в 84-м Советский Союз развалится». (Из интервью Л.М. Алексеевой, 2004 г.)
[5] Незадолго до смерти Амальрик сделал некоторые уточнения, которые оказались верными.
[6] «Колокол» – ленинградский нелегальный общественно-политический журнал, выпускавшийся подпольной марксистской группой, состоявшей из выпускников Технологического института. Их программным документом была книга, написанная в 1962 г. членами кружка Валерием Ронкиным и Сергеем Хахаевым «От диктатуры бюрократии к диктатуре пролетариата». При подготовке третьего выпуска журнала «Колокол» члены кружка были арестованы. (Подробнее см. в книге Людмилы Алексеевой «История инакомыслия в СССР. Новейший период» (М.: ЗАО РИЦ «Зацепа», 2001 или в Интернете на сайте Мемориала).
[7] Всероссийский Социал-Христианский союз освобождения народа. Ленинградское подпольное общество, организованное «для преобразования СССР на национально-православной основе» в 1964 г. и раскрытое в 1967 г. См. об этом подробнее в книге Людмилы Алексеевой «История инакомыслия в СССР. Новейший период» (М.: ЗАО РИЦ «Зацепа», 2001 или в Интернете на сайте Мемориала).
[8] «Ещё я знала такого Эрика Руденко. Он никогда ничего не подписывал и вёл себя очень осторожно. При этом он очень страдал от того, что ничего не подписывает, и никто не знает, какой он заядлый диссидент. «Светиться» он не хотел из-за того, что у него была самиздатская «фирма», - машинистки, которые печатали самиздат за деньги. Он находил таких машинисток, давал им книжку на перепечатку, забирал потом напечатанное и сам продавал. Он имел с этого что-то за комиссию, но это, конечно, не были большие деньги. И это предприятие не было прибыльным, потому что риск не оправдывал тех небольших денег, которые он с этого имел. Основана же эта его деятельность была, в первую очередь, на убеждениях и энтузиазме. Поскольку ему было очень горько от того, что он ничего не подписывает, Эрик и открыл мне тайну про эту свою контору с тем, чтобы я знала, почему он ничего не подписывает, и сказал, что если мне надо, то он всегда может запустить какой-то текст в производство. И я этим несколько раз пользовалась, когда нужно было изготовить тираж чего-либо и когда на это имелись деньги». (Из интервью Л.М. Алексеевой, 2004 г.)
[9] «В то время, поскольку мы подписывали письма, нас с мужем обоих выгнали с работы, и муж устроился на очень низкооплачиваемую работу, а у меня вообще не было работы. И в это время как раз мой младший сын кончил школу. Ему надо в университет идти, а у него уже в 9 – 10 классе школьная форма - вот так вот рукава, вот так вот брюки и залатанные колени – ну, в общем, надо одеть. И выяснилось, что покупать надо все: костюм, пальто, ботинки, ну все-все-все. Ну откуда деньги взять? И я подумала-подумала, и в то лето, когда он сдавал экзамены в университет, напечатала несколько самиздатских книг. И тем же математикам продала потом, и в самиздат одела своего сына – то есть не дорого, но во все новое в университет!» (Из интервью Л.М. Алексеевой, 2002 г.)
Вебредактор и вебдизайнер Шварц Елена. Администратор Глеб Игрунов.